Украинский кризис особо опасен для Берлина: немцы чувствуют “особую связь” с Россией
9 квітня 2014 року в Spiegel-Online була опублікована стаття “Наскільки німці належать до Заходу” Крістіана Гоффмана, який намагається розібратися в цій проблемі з ментальної точки зору. Він фіксує кризу німецької ідентичності щодо її приналежності до сучасного Заходу
Український конфлікт між Росією й Заходом педалює цей процес. Парадокси німецького менталітету в його відношенні до Росії – у центрі уваги автора публікації в Spiegel. У зв’язку зі значимістю позиції Німеччини в українській кризі, ми публікуємо російський переклад зазначеної статті.
Кристиан Гоффман: Насколько немцы принадлежат к Западу?
Российский кризис стимулирует конфликт идентичности
Многие немцы чувствуют особую связь с Россией. Это делает кризис на Украине особенно опасным для Берлина, поскольку он поднимает важные вопросы о самой природе немецкой идентичности. Неужели мы глубоко укоренились на Западе, как большинство считает?
Единственной причиной, по которой мой немецкий дедушка выжил в русском плену, был его красивый певческий голос. Он был призван в фольксштурм в 1944 году, на заключительном этапе войны, когда нацистская партия забирала в армию всех годных мужчин, независимо от их возраста. Русские взяли его в плен во время осады Бреслау, и он был направлен в трудовой лагерь для военнопленных, где вынужден был работать в качестве учетчика.
Еды было мало, и он рассказывал, что люди умирали, как мухи. Время от времени повар в лагере давал моему деду дополнительную порцию сваренной на воде каши или дополнительный кусок хлеба только потому, что у деда был такой хороший певческий голос. По вечерам, когда он пел свои песни у костра, русские собирались там, пускали по кругу бутылку водки, а его пение вызывало у них буквально слезы на глазах. Так, или, по крайней мере, похоже, эта история подавалась в нашей семье.
Вплоть до сегодняшнего дня немцы и русские поддерживают особые отношения. Нет другой страны и другого народа, с которыми бы отношения немцев были бы столь эмоциональны и так противоречивы. Соединение идет вглубь немецкой истории семьи, формируется двумя мировыми войнами и 40-летним существованием Восточной Германии. В немецких семьях все еще могут поделиться своими историями о жестоких, но и добросердечных и душевно проникновенных русских. Мы брезгуем примитивностью русских, одновременно дорожа их культурой и русской душой.
Перетягивание каната эмоций
Наши отношения с русскими столь же двойственные, как наше восприятие их характера. “Когда дело доходит до отношений между немцами и русскими, речь заходит о колебании между глубокой привязанностью и общим неприятием”, – говорит немецкий писатель Инго Шульце, автор воспринятых критически “Простых историй” – романа, в котором речь идет об идентичности восточных немцев и воссоединении Германии. Русские иногда воспринимаются, через призму Ивана Грозного, как чужие, как азиаты. Русские пугают нас, но мы также видим в них гостеприимных людей. Они обладают огромной территорией, глубокой душой и культурой. Их страна является страной Чайковского и Толстого.
Ни для кого, таким образом, не удивительно, что дискуссия о роли России в кризисе на Украине поляризует больше, чем любой другой вопрос в текущей немецкой политике. Для Германии кризис на Украине не какая-то далекая проблема, вроде Сирии или Ирака. Проблема ведет прямо к сути вопроса – немецкой идентичности. Где мы стоим, когда речь заходит о России? И, более того: кто мы такие немцы? При угрозе нового конфликта между Востоком и Западом, этот вопрос вновь поднялся в Германии и, в конечном итоге, может заставить нас или изменить себя, или, по крайней мере, подтвердить нашу принадлежность к Западу.
В последние недели интенсивная по полемике дискуссия велась между теми, кто испытывает симпатию к России, и теми, кто отстаивает более жесткую позицию в отношениях с Москвой. Позиции были крайними со спорами, вспыхивавшими один после другого. Чем громче звучат с одной стороны голоса осуждения действий России на Украине, тем громче с другой – оспаривающее мнение, требующее понимания униженного положения и боевой готовности России. Растет число голосов, требующих выставления к позорному столбу России за нарушение международного права в Крыму, точно также действуют те немцы, которые повышают градус своих обвинений в адрес Запада.
Одним из главных обвинений является то, что Европейский Союз и НАТО оскорбили Москву своей недавней экспансией на Восток. Все, кажется, поучаствовали в дебатах: политики, писатели, бывшие канцлеры и ученые. Читатели, слушатели и зрители посылают свои письма в редакции, размещают их на интернет форумах, звонят на радио или телевизионные шоу, высказывают на них свои мнения.
Романтизм и война
Существуют некоторые очевидные объяснения связи между немцами и русскими: экономические интересы, глубокие корни антиамериканизма в обеих странах, как в левой, так и в правой части политического спектра. Но это лишь поверхностные ответы. Копните немного глубже, и вы найдете еще два объяснения: романтизм и война.
Объяснение мотива войны неразрывно связано с чувством немецкой вины. Как жители страны, совершившей чудовищные преступления против русских, мы иногда чувствуем необходимость быть особенно щедрыми, даже имея дело с нарушениями прав человека в России. В результате, многие немцы считают, что Берлину следует умерить свою критику в адрес России и занять умеренную позицию в кризисе на Украине. Именно Германия, в конце концов, напала на Советский Союз с расистской войной на уничтожение, в которой погибло 25 миллионов человек.
Эксперт по России из Германского института международных отношений и безопасности Ганс-Геннинг Шредер описывает это как “русофильство” и говорит о нем, как об одном из способов компенсировать нацистское прошлое Германии. Это чувство отметил и немецкий историк Генрих Август Винклер. Он боится, что немцы восприняли “патологический процесс обучения”.
Вопрос о виновности создал связь между немцами и русскими, но проблема ушла довольно быстро от русских после войны. В отличие от французов, скандинавов и голландцев, русские не склонны указывать на вину и стыдить немцев за преступления, совершенные во время немецкой оккупации.
“Те, кто более всего пострадали, наименее ненавидят немцев за это”, – говорит Баберовски, как, если бы вопрос о немецкой вине ушел после первого исступления мести в конце войны. Он считает, что проблема рассеялась, самое позднее, после возвращения последних немецких военнопленных в Германию. “Русские рассказывали о войне так, что ваша кровь стыла в жилах, но они никогда не выступали перед нами обвинителями”, – рассказывает Шульце, который провел несколько месяцев в Санкт-Петербурге в 1990-х годах.
Несмотря на то, что немецкие политики эксплуатировали чувство страха в отношении России в течение многих лет в послевоенный период, война и сегодня все еще связывает немцев с русскими. Наши отношения характеризуются “интимностью в отношениях, которая возникла из двух войн”, – говорит Герфриф Мюнклер – профессор политической теории в университете Гумбольдта. Он описывает войну как совместный опыт немцев и русских. Он утверждает, что конфликт создает более прочное и динамическое сообщество, чем мир, и что немцы в результате войны узнали еще одну вещь: никогда больше не нападать на Россию.
Тут, конечно, присутствуют и романтические идеи немцев о России. Эта страна всегда идеализировалась немцами. Никакая другая страна никогда не взволновала столь Германию, как Россия, когда гласность и перестройка открыли путь к де-эскалации конфликта между Востоком и Западом. Наконец, они почувствовали, что это приемлемо для них, чтобы полюбить Россию вновь. С Горбачевым вернулся “хороший русский”, и немцы не увидели причин больше, чтобы дальше продолжать жить в страхе перед Россией.
“Восток является объектом тоски для немцев”, – говорит Мюнклер. Простор и кажущаяся бесконечность пространства России всегда были предметом немецкой одержимости к более простой жизни, близости к природе и освобождению от ограничений цивилизации. Миллионы немцев, которые после 1945 года были изгнаны из Восточной Европы и вынуждены переселиться на Запад, способствовали этому чувству. Для них он представлялся нетронутой природой и их утраченной родиной.
Традиции антизападных настроений
Обратной стороной немецкой тоски по России является желание отделить себя от Запада. Фундаментальная оппозиция предполагаемой поверхностности Запада рассматривается как часть русской души. Постоянная занятость и стяжательство, как способ жизни человека Запада, контрастируют с предполагаемой на Востоке глубиной эмоций и духовности. “Когда что-то романтизируется, всегда есть антидемократический посыл”, – говорит Баберовски. Этот посыл ставит гармонию выше конфликта, единство – выше конфронтации.
Подобная традиция антизападного мышления имеет давнюю традицию в Германии. В “Размышлениях аполитичного человека”, написанных во время Первой мировой войны, Томас Манн стремился сильно дифференцировать Германию от Запада, даже по ходу со ссылками на Достоевского. “Быть немцем, – писал Манн, – означает культуру, душу, свободу, искусство, а не цивилизацию, общество, избирательное право и литературу”. Манн позже пересмотрел свои взгляды, но эссе остается документом для тех, кто стремится найти позицию Германии между Востоком и Западом.
Винклер указывает на сражения в кругу немецких интеллектуалов между теми, кто разделял “идею 1914 года”, распространяемую Иоганном Пленге, подчеркивавшим “немецкие ценности” долга, дисциплины, законности и правопорядка – идеи, которые впоследствии повлияли на национал-социализм, и теми, кто были за liberté, égalité, fraternité – за идеи, принятые в 1789 году во время Французской революции.
Когда Западная Германия после 1945 года стала политически частью Запада, восточный образ мышления был отодвинут на второй план. Но Россия оставалась “страной тоски” для восточных немцев. Мюнклер считает, что тоска по России также является символом того, “что мы привыкли думать, но не мыслить, как раньше”.
Особая роль для Германии?
Генрих Август Винклер утверждает, что Германия в настоящее время оказалась в конце “долгого путешествия на Запад”. Но с кризисом на Украине и с угрозой возрождения конфликта между Востоком и Западом “приезд” этот теперь кажется все менее окончательным. Внезапно вновь встали старые вопросы об особой роли Германии. Конечно, никто не будет бросать или ставить под вопрос наше членство в ЕС или НАТО, но особые связи Германии с Россией, отличающие ее от других стран Западной Европы, имеют оправдательный эффект для нашей политики.
“Идеология занятия “позиции между” себя исчерпала”, – сказал в 2011 году в интервью Frankfurter Allgemeine Sonntagszeitung Винклер. Это легко было сказать в момент, когда соперничество между Востоком и Западом, казалось, исчезло. В наши дни это уже не так.
Если ЕС удастся заговорить в один голос, остается возможность, что Запад сможет добиться чего-то близкого к согласованной позиции. Но, если конфликт с Россией обострится, и будут приняты решения об экономических санкциях или размещении войск, ситуация может стать очень сложной для Германии. Она также может заставить немцев противостоять в важном вопросе – в их отношениях с Россией. И было бы трудной проблемой для немцев увернуться, учитывая текущее положение Германии – вольно или невольно, де-факто ее ведущую роль в Европе.
В украинском кризисе ставки для Германии стоят выше, чем для, возможно, любой другой страны в Европе. До сих пор канцлеру Ангеле Меркель и министру иностранных дел Франку-Вальтеру Штайнмайеру удавалось с трудом поддерживать единую позицию, но трещины уже проявляют себя. Лидеры левоцентристской социал-демократической партии (СДПГ), которая реализовала Ostpolitik, “восточную политику” – политику разрядки с Востоком при канцлере Вилли Брандте, гораздо менее склонны брать на себя роль противников России, чем консерваторы Меркель. Социал-демократы уже приняли ту же стратегию с авторитарным режимом Путина, как это было в 1970-х годах, когда они искали лучшего взаимопонимания с коммунистами. Их подход – искать лучшего понимания позиции России, уже был успешной политической моделью для их партии.
Немцы разделились в своем отношении к Западу
Тем не менее, растет разрыв между политической элитой и теми в Германии, кто симпатизирует России. Недавний опрос, проведенный полстером Infratest Dimap, показывает, что почти половина всех немцев хочет, чтобы страна приняла “золотую середину” между Россией и Западом. В землях, которые принадлежали к бывшей Восточной Германии, в два раза больше людей, чем в западных германских землях, которые считают, что Германия должна принять на себя особую роль. Но даже в западных землях есть только узкое большинство, которое считает, что Германия должна твердо стоять на стороне НАТО и ЕС в конфликте с Россией. Справедливости ради, стоит сказать, что когда дело доходит до вопроса о принадлежности к Западу, Германия представляет собой разделенную землю.
Старые антиамериканские настроения, усиленные шпионским скандалом с NSA (Агентство национальной безопасности США), вполне могут играть роль, наряду со страхом эскалации конфликта с Россией. Маловероятно, что большинство немцев хотят возродить былой порядок Восток-Запад.
Будучи ребенком в Западной Германии, я лично боялся русских. Я не мог спать по ночам, потому что мы только технически, по крайней мере, достигли соглашения о прекращении огня с Советским Союзом, и это походило на съемки одного фильма, которые возобновятся вновь после короткой паузы. К счастью, в моей семье много пели. Возможно, это было связано с моим дедом. Может быть, они хотели дать нам важный инструмент для выживания во взрослом возрасте, так, на всякий случай, если русские вдруг придут? В любом случае, мой дед, который пел в течение многих лет для собственного выживания, после никогда не позволял себе неприятных слов в адрес русских.
За матеріалами regnum.ru
